ДЮМАСФЕРА - Форум фанфиков по мотивам книг Александра Дюма (отца)

Туман стлался над озером и метелки прошлогоднего тростника торчали из него, как растрепанные лошадиные хвосты. Туман скрадывал противоположный берег и, сидя на старой коряге, под сенью мрачных старых вязов, можно было легко представить, что у озера нет ни конца ни края.

Вообще-то Оливье в свои нечастые наезды в Ла Фер старательно обходил это гиблое озеро.
Вся эта история была родом из его детства, когда отец в первый раз забрал его на лето в родовой замок.

Старшие братья, в особенности Ренье, задались целью ознакомить его с местными достопримечательностями и легендами, а они не были радужными. Н Вот и это озеро хранило свои тайны. Сколько приняло оно в свои воды заблудших душ, сколько людей нашли свою смерть на его берегах! Сколько омутов стали могилой неосторожных пловцов!

Леса вокруг стояли мрачные, суровые, солнце едва пробивалось к травам внизу. Редкие прогалины часто несли следы былых побоищ: нередко находили на них наконечники от стрел, ржавые алебарды и изъеденные ржавчиной мечи.

Детям здесь могло быть раздолье, если бы не строгий запрет графа: слишком часто забредали в эти края мародеры и дезертиры, а то и разведчики из Испании. Попасть к ним в лапы означало бы рабство где-то в Турции или в Алжире, либо непосильный для графа выкуп.

Но запретный плод сладок, и мальчики нет-нет, да и пробирались к берегу озера и, усевшись на обросшей мхом коряге, пересказывали друг другу те предания, которые услышали от кормилиц и учителей.

Оливье слушал, раскрыв рот: воображение тут же оживляло рассказ, и мальчик вздрагивал от странных ощущений, что все, что он узнавал – не чужое ему, это часть его жизни.

Память предков была ли тут была ли виной или рано начавшееся увлечение рыцарскими романами, но юный отпрыск Ла Феров все, рассказанное ему, воспринимал как реальность. Ночами ему чудились крестоносцы, горящие города, полчища сарацин, и он зарывался в подушки не от страха, а от желания получше рассмотреть все, что представлялось его бурной фантазии.

Такие путешествия на озеро не могли долго оставаться секретом: старший из братьев, Луи, все рассказал, когда по следам одной драки граф суровее обычного допросил сына, заподозрив, что дети все же преступили его запрет.

В этот последний поход на озеро, соблазнившись обещанием братьев показать ему по дороге мифическую дикую вишню, в дупле которой живет дриада, впервые услышал Оливье как поет свирель. Звуки, нежные и прозрачные, как вода в горном ручье, неслись откуда-то из густого тростника.

- Кто это? Пан? – мальчик даже глаза прикрыл, чтобы лучше слышать.

- Ну, скажешь тоже! Пан! – рассмеялся Ренье. – Жанно это, Жанно-дурачок из Куси. Никто лучше него не делает свирели из тростника. Говорят, в здешних тростниках живет душа Горгиры, речной нимфы. *

- Какая красивая мелодия, - Оливье вскочил. – Я хочу видеть этого Жанно.

- Зачем он тебе? Ты что, юродивых не видал?

- Таких, чтобы играли на флейте, не видел. Пойдемте, отыщем его.

Братья встали неохотно, в особенности Луи: он удобно расположился на траве, подстелив свой плащ, и не прочь был бы вздремнуть часок, но и оставаться в одиночестве побаивался.

Искать им не пришлось: Жанно сам показался им на глаза. Это был мальчуган лет десяти, одетый в невообразимые лохмотья, чумазый и нечесаный – самый настоящий дурачок, каких было так много по деревням и городам - жертв нищеты, войн и непрерывной череды насилий.

Завидев богато одетых мальчиков, Жанно замер, готовы дать стрекача, но Оливье, самый маленький, остановил его, протянув ему с улыбкой руку. Жанно отдал дудочку, робко улыбнувшись. В глазах у него прятался страх вечно гонимого существа.

Рука разжалась, и тонкая трубочка перекочевала в руку Оливье. Жанно, все так же настороженно не спуская глаз с мальчиков, чуть кивнул головой, и Оливье поднес свирель к губам, с самонадеянностью ребенка, который уверен, что все умеет. Свирель не отозвалась, и мальчик растерянно поднял глаза на Жанно, встретив неожиданно смышленый и ласковый взгляд. Жанно покачал головой и осторожно отобрав тростниковую палочку, так волшебно преображенную в музыкальный инструмент, показал Оливье, как правильно ее держать. В этот раз получилось издать какие-то звуки, какой-то непонятный свист, от которого Луи и Ренье дружно прыснули. Улыбнулся и Жанно, но кивнул головой, поощряя к еще одной попытке. Неожиданно Оливье отрицательно покачал головой и решительно отдал свирель.

- Лучше ты, Жанно, у тебя лучше получается, - он уселся с решительным видом прямо на песок. – Играй же!

- Оливье, он все равно ничего не слышит, он глухой и немой, - Ренье пожал плечами.

- Он слышит, - возразил Оливье. – Иначе, как бы он мог играть. А не говорит, потому что ему не интересно с нами.

- Смерду и дураку не интересно с дворянами? Ты сошел с ума, братец! Да что он: вошь, насекомое на моей земле! – возмущенный до глубины души, Луи вскочил и заметался по берегу. – Все, собирайтесь, пора домой. Отец, если хватится, нам не сдобровать, прикажет высечь уже за то, что связались с этим ненормальным. Вечно ты нам делаешь проблемы, Оливье.

- Успокойся, виконт, - попытался остановить его Ренье, - граф ничего не узнает, если ты ему не расскажешь. Что до нас, то мы промолчим, даже если нас прикажут выпороть. Правда, Оливье? – он подмигнул младшему брату.

- Я точно ничего не скажу, что бы не случилось, - твердо пообещал он. – Жанно, уходи, дружок, уходи, а то и вправду тебе влететь может за всех нас, - Оливье махнул рукой в сторону леса. – Уходи скорее.

Жанно понял: тяжело вздохнув, он сделал несколько шагов вверх по тропинке, неожиданно вернулся, и вложил свою свирель в руку Оливье. Потом бросился бежать, ни разу не оглянувшись на застывших в растерянности мальчиков.

Едва он скрылся среди деревьев, как Луи протянул руку к Оливье:

- Отдай мне эту палку, чего доброго, ее найдут и пойдут вопросы. К тому же ты уже брал ее в рот после этого чумазого ублюдка. Еще подхватишь от него какую-нибудь заразу, - Луи старательно отыгрывал роль старшего и хозяина.

- Это не палка, это свирель, - Оливье запрятал свирель поглубже под куртку.

- Отдай сию же минуту! – Луи подскочил к брату и схватил его за воротничок курточки.

- Отстань, это моя свирель, мне ее подарили! – в следующую минуту братья уже катались по траве, колотя друг друга. Луи был тяжелее, а младший – верткий и, неожиданно, сильный. И, тем не менее, ни один не хотел сдаваться, хотя тумаки, которыми они награждали друг друга, становились все более яростными и болезненными.

Ренье какое-то время с интересом наблюдал за потасовкой, потом природное добродушие взяло вверх и он, не без усилий, растащил драчунов в стороны. Оба утирали разбитые носы и губы, и свирепо посматривали друг на друга: сводные братья не испытывали особой приязни с первого дня знакомства. Луи, старший, носивший титул виконта, воспитывался, как наследник рода. В этом были свои преимущества, но и свои отрицательные стороны: граф был очень строг с сыном. Луи уже заранее ощущал себя хозяином, хотя граф де Ла Фер частенько возвращал его с небес на землю с помощью розог. Появление в Ла Фере младшего, сводного брата, вывело Луи из равновесия и, хотя отец следил за тем, чтобы не возникало никаких трений по вопросу старшинства и наследования, Луи умудрялся найти причины уколоть брата, указав ему на его место в семье. Оливье не молчал, отвечал хлестко и точно: учеба в коллеже и занятия риторикой давали свои плоды. Но до драки дело до сегодняшнего дня не доходило, и Луи не понимал, почему какой-то паршивый кусок тростника так ценен для Оливье.

- Все, довольно, пошли домой, пока за нами не выслали слуг, - недовольный Ренье поднял с земли плащ Луи и накинул его на плечи брата. – Сидеть вам сегодня в своих комнатах, - вздохнул он. – Ваши носы и губы лучше вас расскажут отцу, что вы дрались.

- Скажем, что упали, - буркнул старший.

- Граф не поверит все равно, - Оливье потрогал пальцем зуб.

- Болит? - сочувственно наклонился к нему Ренье.

- Он все равно выпадет, это молочный, - Оливье скорчил забавную гримасу. – Пошли, а то нам и вправду влетит.
Луи пошел вперед, всем своим видом демонстрируя, что он победитель. Ренье и Оливье поплелись следом, переглядываясь и посмеиваясь.

- Свирель у тебя? – шепотом спросил Ренье. Младший расстегнул пару крючков и продемонстрировал дудочку.

- Буду учиться играть, - таким же шепотом сообщил Оливье. – Когда никого не будет рядом.

- А когда научишься, сыграешь мне? – без тени насмешки попросил Ренье.

- Если научусь, - Оливье тяжело вздохнул. – В коллеже у нас есть уроки игры на музыкальных инструментах, но тут совсем другое дело. Вот если бы меня учил Жанно!

- И думать забудь о нем! – приказал Ренье. – Этого еще не хватало: деревенский дурачок учит графского сына!

- А знаешь, Ренье, - помолчав, вдруг заговорил Оливье, - Жанно совсем не дурачок. Он говорить не умеет, но глаза у него умные, понимающие. Вот если бы мы…

- И думать не смей! – сурово приказал старший. – И, хорошо бы, чтобы никто об этой встрече ничего не знал. Но это вряд ли… Луи струсит, все расскажет.

Младший не ответил, только пожал плечами.

Жанно нашли через месяц в тростниках. Мальчика никто не хватился и, не наткнись на его тело, уже изрядно обглоданное раками, о нем бы никто и не вспомнил. Опознали его по лохмотьям: таких ни у кого в округе было не найти. Утонул, убили… дознания никто не проводил, схоронили его в общей могиле. Оливье все рвался на кладбище, но уйти незамеченным из замка стало невозможно, а вскоре его отправили в Париж. Далеко не все студенты имели возможность, в отличие от младшего де Ла Фера, уйти на каникулы, и продолжали учебу: Оливье пришлось наверстывать пропущенное.

Свирель была при нем, первое время он, забравшись подальше от всех, тихонько пытался наигрывать на ней незатейливые мелодии, но такой дивной, как у Жанно, у него ни разу не случилось. А потом свирель затерялась в той суете, в которую превратилась его жизнь.

Мелодия возникла из тумана - невесомая и эфемерная: то ли капли стучат по воде, то ли незнакомая птица издает трели, рассказывая о цветущей весне.

Атос замер: Жанно возник перед ним, как привет из прошлого. Сердце сжалось от тоски, непрошенные мысли устремились потоком, смывая тихую грусть. Давно забытые слезы защипали глаза и все поплыло, закачалось перед взором.

Он судорожно сцепил зубы, борясь с этой непонятной слабостью, причина которой крылась так глубоко в детстве. Тростник расступился и мальчик, одетый в добротные домотканые штаны и вязанную куртку, в сабо на толстых шерстяных чулках, осторожно выступил на прибрежный песок.

Присутствие постороннего он заметил в последнюю минуту, потому что сделал движение, чтобы нырнуть обратно в тростник, но его остановил голос незнакомца: в нем не было угрозы, только усталость и тоска.

- Погоди, не прячься! Я не сделаю тебе ничего дурного. Подойди ко мне.

Мальчик осторожно приблизился, держа в руках подобие свирели Пана из связанных вместе нескольких тростинок.

- Скажи, это ты сейчас играл на свирели? – незнакомый господин протянул руку и указал на место рядом с собой.

- Я.

- А можешь сыграть еще раз?

- Могу.
- Так сыграй, малыш. Я слышал эту песню… давно… на этом же озере.

Мальчик заиграл, легко и непринужденно извлекая звуки из тростинок разной длины.

- Кто научил тебя так играть? – спросил Атос, внимательно разглядывая ребенка.

- Отец. Он рассказывал, что в наших краях жил когда-то Жанно-дурачок, который здорово делал дудочки из тростника. Он одну такую подарил моему отцу и научил его играть. А потом Жанно речные нимфы уволокли в озеро, им завидно стало, что он играет для людей.

- Красивая сказка, - печально улыбнулся граф.

- Это не сказка, это правда. Жанно исчез после того, как встретился с графскими сыновьями. У нас говорят, что граф договорился с нимфами, чтобы они забрали Жанно к себе.

- Это неправда! – Атос вскочил, задохнувшись. И тут же, взяв себя в руки, заставил сесть. – Это, конечно, красивая легенда, но граф не стал бы связываться с нечистой силой, не такой это был человек. «Но вокруг него хватало тех, у кого достаточно было подлости, чтобы из графского недовольства сделать свои выводы», - подумал он.

А ты сам: откуда? – спросил Атос, разглядывая мальчишку.

- Я из деревни у Ла Фера. Городок тут есть такой, неподалеку. Отец у меня булочник, я ему помогаю, развожу хлеб по домам.

- А где же твоя тележка? – улыбнулся граф словоохотливому мальчугану.

- А там, на полянке. Я уже все развез, вот и решил передохнуть.

- Далековато же ты забрался для отдыха.

- Я тростник нарезал для дудочек, у меня их хорошо покупают.

- А мне продашь? – неожиданно для самого себя попросил Атос.

- Продам. А вам себе или для кого-то? – мальчик хитро прищурился.

- Любопытный ты очень. Но я отвечу тебе: для одного маленького мальчика.

- Вашего сына?

- Да. Воспитанника.

- А вы играть умеете.

- Когда-то умел.

- Тогда вы быстро вспомните, как играть.

- А давай-ка я провожу тебе к дороге: здесь все же не стоит одному гулять.

- Но вы же один не боитесь?

- Я при шпаге и пистолетах. И меня не решатся тронуть, - Атос встал, поправил шпагу, накинул плащ.

- Почему?

- Потому что я свирепый воин, - он скорчил суровую мину. - Ладно, пойдем отсюда, это плохое место, тут души утопленников ищут жертву.

- У-уу! Вы что, чуете духов? – ахнул мальчишка.

- Нет, это они чуют меня, - мрачно хохотнул Атос. - Ты идешь, наконец?

Граф отвязал своего коня и, ведя лошадь под уздцы, молча шагал за своим юным провожатым. До большой дороги они дошли быстро, тележка, запряженная мулом, меланхолично жующим траву, ждала хозяина в целости и сохранности.

Мальчик вытащил охапку дудочек из запрятанной в недра тележки торбы, и, тщательно просмотрев все, выбрал одну.

- Вот, возьмите, эта побольше, она и взрослому подойдет, - он протянул ее Атосу и замер, когда вместо нее ему на ладонь лег золотой пистоль.

- Господин…

- Бери и не бойся. Ты сам не догадываешься, как мне дорога эта свирель, и воспоминания, которые ты во мне пробудил.

- Отец мне не поверит, - пробормотал мальчишка. – Как я ему объясню, откуда у меня такие деньги?

- Скажешь ему, что граф де Ла Фер купил у тебя свирель для своего воспитанника.

Отъехав на почтительное расстояние и, убедившись, что ни одна живая душа его не увидит и не услышит, граф достал свирель и приложил к губам. Пальцы сами легли на нужные дырочки и неожиданно чистый, светлый звук вырвался из свирели. «Непременно получится, - тряхнул головой Атос. – Рауль будет в восторге»

Дикая вишня у дороги на окраине селенья роняла на песок свои лепестки.

*Горги́ра (др.-греч. Γοργύρα) — в греческой мифологии речная нимфа, наяда, предполагаемая мать демона подземного мира Аскалафа.